В поисках реки Голедянки
любительский исследовательский сайт

АРХЕОЗООЛОГИЧЕСКАЯ КОЛЛЕКЦИЯ ИЗ РАСКОПОК ДЬЯКОВА ГОРОДИЩА В МОСКВЕ

Л. И. Алексеева, В. Н. Калякин, Н. А. Кренке

Результаты предшествующих исследований фаунистических остатков из раскопок Дьякова городища.

Остеологическая коллекция из раскопок Дьякова городища 1981-1987 гг.: методика сбора, материал и документация.

Сравнительная характеристика археозоологических комплексов основных культурных слоев памятника.

Повидовые анатомические наборы и различия между горизонтами культурного слоя по удельной насыщенности остеологическими остатками

Особенности изменений в хозяйстве.

Значение археозоологических остатков для реконструкции природной обстановки.

Обширная коллекция остеологических остатков млекопитающих и птиц из раскопок Дьякова городища, поступившая в 1994-1995 гг. в Музей истории г. Москвы (Коллекция остеологических остатков рыб определялась Е А Цепкпным на кафедре ихтиологии Биофака МГУ, где и хранятся отобранные эталоны Результаты научной обработки этой коллекции опубликованы (Кренке Н А , Цепкин Е А , 1991)), являет­ся в настоящее время единственной крупной научно-документированной   археозоологической коллекцией из памятников железного века Подмосковья. Многочисленные остео­логические материалы, полученные при рас­копках городищ в конце 1950 1970-х гг., не были сохранены после определения их видо­вого состава, что является особенно печаль­ной утратой, так как методы археозоологического анализа быстро совершенствуются и, по образному выражению Д. Грейсона, в середине 1980-х гг. для того, чтобы nречислить лишь список важнейших методических работ по данной теме, потребовалось бы больше времени, чем в 1970 г. для того, чтобы прочесть всю основную литературу (Grayson D.K., 1984, р. 1).

Таким образом, коллекция из раскопок Дьякова городища, в силу стечения обстоятельств, призвана играть роль эталона и представляет в силу своей уникальности осо­бую ценность для будущих исследований.

Настоящая публикация преследует цель введения в научный оборот прежде всего таких базовых параметров коллекции, как список определенных видов, их количественное соотношение в различных слоях памятника, который превосходит все остальные изученные дьяковские городища по мощности сгратифицированного культурных напластований, обеспеченных к тому же надежной хронологической шкалой (Кренке Н. А., Сулержицкий Л. Д., 1988). Вторая задача, к решению которой мы лишь ищем подходы, это реконструкция природной об­становки, особенностей животноводства и охоты в железном веке на изучаемой территории.

1. Результаты предшествующих исследований фаунистических остатков из раскопок Дьякова городища.

Дьяково городище было первым исследованным памятником из группы городищ, которым впоследствии было присвоено его имя в качестве культуроопределяющего. Также и анализ остеологических коллекций, происходящих с памятников железного века в Подмосковье, был начат именно с коллекции Дьякова городища.

Д. Н. Анучин в 1890-х гг. предпринял изучение остатков лошадей, происходивших из раскопок Дьякова городища, проводив­шихся В.И. Сизовым с 1889 по 1893 гг. (несколько костей из раскопок В. И. Си-зова, хранящихся в ГИМе, были определены Л И. Алексеевой, В. Н. Калякиным и Е И Цепкиным как принадлежащие лисице, глу­харю и сому). Целью этой работы было получение сравнительного материала для решения спорных вопросов, связанных с историей тарпана (Анучин Д.Н., 1896).

В 1921 г. первый список фауны Дьякова городища, насчитывавший 7 видов (лошадь, крупный рогатый скот, овца, свинья, лось, бобр, лисица), был определен В. А. Городцовым по материалам незначительной коллекции (30 определимых костных остатков), собранной в том же году при однодневных "учебно-показательных" раскопках Ю. В. Готье (Готье Ю.В., 1921).

В 1935 г. при раскопках К. Я. Виноградова была собрана уже более значительная остеологическая коллекция, состоявшая из 1010 остатков (часть этой коллекции хранится в фонде археологии музея-заповедника "Коломенское").

Материалы раскопок 1935г. не были дифференцированы по слоям и дают усредненную картину для всего периода существования городища, который имел протяженность не менее 1 тыс. лет. Определение

этой коллекции было проведено в 1977г. Андреевой (Андреева Е.Г., 1995). Полученный в результате этой работы список видов насчитывал их уже 11 (прибавились осел, медведь, кабан, барсук, куница), и были определены количественные соотношения между ними по числу костных остатков и минимальному количеству особей. Сравнение этих данных с результатами В. И. Цалкина, полученным по 20 другим дьяковским городищам (Цалкин В.И., 1962), показало их принципиальную схожесть.

2. Остеологическая коллекция из раскопок Дьякова городища 1981-1987 гг.: методика сбора, материал и документация.

В 1981 г. начался новый этап раскопок Дьякова городища, которые велись по со­временной методике, уделяющей особенное внимание стратиграфической фиксации и планиграфической приуроченности находок. При раскопках исследуемая площадь была разбита на сетку квадратов со стороной 1 м, которые копались на глубину 5-10 см. Площадь раскопов 1981-1987 гг. равнялась 290 м². Объем изученного стратифицированного культурного слоя, за вычетом участков перекопов, составил около 300 м³. В первые два года раскопок земля перебиралась вручную на носилках, начиная с 1983 г. применя­лись сетки для просеивания с размером ячейки в 10 мм, что, конечно, далеко не обеспечивало полного сбора костей мелких животных. Находки с каждого квадрата составля­ли отдельную упаковку, которая затем подвергалась определению. Результаты этих определений заносились на карточку (рис. 1), форма которой была специально разработана для данной цели Г. В. Захаренко (картотека с определениями фауны Дьякова городища хранится в Музее истории г. Москвы.).

Вся остеологическая коллекция из раскопок 1981-1987 гг. насчитывала более 4 тысяч упаковок, содержавших всего около 75 тысяч костных остатков. Эти остатки, попреимуществу, являлись кухонными отбро­сами и были относительно равномерно рассеяны в слое. Был зафиксирован и целый ряд скоплений, часто располагавшихся у стен построек или между жилищами. Жители городища активно использовали кость как поделочный материал для изготовления ору­дий труда (проколки, острия, кочедыки, скребла, ножи, "долотца" и т.п.) и оружия (стрелы). Причем для изготовления предметов использовались, как правило, определенные кости (например, проколки делались из малой берцовой кости свиньи, бокового метаподия лося и грифельной кости лошади), что, конечно, вносило коррективы в характер отложения и состав костей-отбросов в культурном слое. Наличие погрызов на некоторых костях свидетельствует о том, что в их отложении и переотложении также играли роль животные - собаки и свиньи.

Всего из раскопок 1981-1987 гг. было определено 20593 кости млекопитающих (определения Л. И. Алексеевой, Г. В. Захаренко, при консультации А. К. Агаджаняна по мелким грызунам) и 85 костей птиц (определения В. Н. Калякина). Общий список насчитывает 43 определенных вида, с рыбами - 55 (табл. 1).

Часть коллекции - материалы раскопок 1981 г., были проанализированы ранее в дипломной работе Г. В. Захаренко, защищенной в 1985 г. на кафедре палеонтологии Геологического ф-та МГУ, и диссертации Н. А. Кренке (Кренке Н. А., 1987).

В списке определенных видов есть два, на которых необходимо остановиться особо. Это осел (Equus asinus sp.) и тарпан (Equus cf. gmelinii).

Единственная в коллекции с Дьякова городища кость осла (плюсна) была найдена в 1935 г. и была определена Е. Г. Андреевой. Дополнительное специальное исследование этой кости, с привлечением сравнительных данных, было проведено Л. И. Алексеевой и подтвердило правильность первого опреде­ления (Алексеева Л.И., 1995).

Вопрос о тарпане является более спорным. Первоначально в нижнем слое городища было обнаружено 3 пясти и одна первая фаланга, отличающиеся по индексам массивности и уплощенности от остальной мас­сы обломков, принадлежащих домашней форме Equus caballus L., что позволило отнести их к тарпану, или, вернее, к тарпано-подобной лошади Equus cf. gmelini Ant. (табл. 2, 3). Затем, при просмотре материала верхнего слоя (преимущественно его нижней частив, было выделено еще 9 обломков, которые, возможно, также относятся к тарпаноподобной лошади.

Табл. 1. Состав фауны из раскопок 1935, 1981-1987 гг. Дьякова городища в Москве (определения Л.И.Алексеевой, Е.Г.Андреевой, Г.В.Захаренко, А.К.Агаджаняна, В.Н.Калякина, Е.А.Цепкина).

Табл. 2. Измерения пястных костей лошадей

Табл. З. Измерения первых фаланг конечностей лошадей.

3. Сравнительная характеристика археозоологических комплексов основных культурных слоев памятника.

Стратиграфия и хронология Дьякова городища в сжатом виде может быть описа­на следующим образом.В основании культурного слоя, общая мощность которого равняется 3 м, залегает погребенная дерново-подзолистая почва на суглинке. В гумусовом горизонте этой почвы залегают немногочисленные находки - кера­мика и костн. Керамика из этого комплекса обладает рядом характерных признаков и датирует его в пределах IX-VII вв. до н.э. (КренкеН.А., 1995).

Нижний слой памятника имеет мощность 70-100 см, сложен целой свитой про­слоек песка, золистой супеси, органогенного материала (кора, листья?) - остатков "длинных домов", строительных отходов, мусора. Серия радиоуглеродных дат и вещевые находки датируют этот слой в пределах V-III вв. до н.э.

По периферии площадки городища верхний  слой  отделяет  от  нижнего «стерильная» прослойка песка с пеплом тол­щиной до 50 см, отложение которой, вероят­но, произошло очень быстро в результате какой-то разовой акции жителей городища. Тем не менее, в этой прослойке найдено до­вольно значительное количество костей и керамики, частично попавших туда из ниж­него слоя, а частично - из верхнего.

Верхний слой имеет мощность до 2 м (прослежен на глубине 100-300 см) и состоит из множества прослоек золистой супеси, пес­ка, суглинка различного происхождения. По большей части, это остатки небольших пря­моугольных построек, возводившихся одна над другой и мусорные кучи в понижениях между постройками. Накопление слоя про­исходило в интервале между II в. до н.э. и VII в. н.э. Весьма вроятнo, что накопление верхнего слоя началось после некоторого перерыва в заселении городища и знамено­валось сменой или значительным обновлени­ем его населения. Обильный остеологический материал из этого слоя при анализе был сгруппирован в 5 блоков, в каждый из кото­рых объединены находки из пласта толщи­ной 40 см.

Самую верхнюю часть напластования на городище занимают отвалы раскопок XIX в. Из этих отвалов, заполнения траншей старых раскопок, различных поздних ям, нарушивших верхний слой во многих местах, происходит коллекция остатков "из переко­пов" (табл.12).

Фаунистическии комплекс из погребенной почвы очень беден - всего около 100 определимых остатков (табл. 4), однако свидетельствует о резком преобладании костей домашних животных, которые составляют 87%. На первом месте среди домашних жи­вотных - свинья, затем лошадь, крупный и мелкий рогатый скот. Следует отметить, что в коллекции из синхронного близко распо­ложенного памятника - Чертового городка, последовательность домашних видов иная -свинья, крупный рогатый скот, лошадь, мел­кий рогатый скот (в остеологической коллекции с Мамонова городища в Москве, также являющимся памятником начального периода железного века крупный рогатый скот занимает даже первое место по числу костных остатков, затем идут свинья, лошадь и мелкий рогатый скот (Цалкин В.Н.. 1954)). Вероятно, численность этих коллекций слишком мала для обоснованных выводов.

В нижнем слое городища было найдено более 5 тыс. определимых остатков (табл. 5), что, вероятно, является весьма репрезентативной выборкой. Костные остатки домашних животных составляют 94,5%. На первом месте свинья, затем лошадь, крупный и мелкий рогатый скот. Среди диких животных лидируют бобр, лось, медведь, куньи. Общий же список диких насчитывает более 20 видов (включая птиц). Реальное значение диких животных в мясном питании было несколько выше, чем это следует из простого численного соотношения остатков (см. следующий раздел).

Коллекция, отобранная в песчаной прослойке, разделяющей верхний и нижний слои городища (табл. 6), практически идентична по своему составу с коллекцией из нижнего слоя. Лишь список диких видов в ней несколько короче, что согласуется с ее меньшими размерами в целом.

Относительный состав фауны из осно­вания верхнего слоя (таблица 7) также почти тождественен по структуре межвидовых соотношений в коллекции из нижнего слоя. Кости домашних животных составляют бо­лее 96%. Порядок ведущих видов домашних животных не нарушается, лишь несколько возрастает доля костей лошади, и уменьшается доля костей свиньи, которая, тем не менее возглавляет список. Вероятно, не случайно отсутствие в списке диких животных северного оленя, который в верхнем слое не встречен ни разу.

Средний горизонт верхнего слоя (табл. 8, 9) отличается тем, что в нем изменяется соотношение между домашними животными: лошадь выходит на первое место, количество костей свиньи и крупного рогатого скота npHMqiHO одинаково. Среди остатков диких животных отмечается значительное увеличение численности костей бобра. Начиная с этого слоя и выше, исчезают кости косули, тарпана, оленей, резко сокращается количество костей кабана.

Верхний горизонт верхнего слоя (табл. 10, 11) по-прежнему характеризуется преоб­ладанием костей домашних животных, которые составляют большинство, но доля их уменьшается до 58%. Этот слой примечателен тем, что вновь изменяются соотношения в группе домашних животных - свиньи опять оказываются на первом месте, затем лошадь, крупный и мелкий рогатый скот. То есть восстанавливается та последовательность, которая была еще в нижнем слое. Наиболее примечательное явление в списках из этих горизонтов - это то, что доля костей бобра необычайно возрастает - до 24%. Значительно увеличивается также доля костей таких видов как медведь (4,2%), куница и куньи (6,4%), лось (2,8%). Динамика изменений соотношения диких и домашних животных представлена на рис. 2. Изменения соотно­шений в группе домашних животных представлены на рис.3.

 Табл. 4. Состав фаунистических остатков из раскопок Дьякова городища 1982/1984 гг. Погребенная почва (материк).

Табл. 5. Состав фаунистических остатков млекопитающих и птиц из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1984, 1986 гг. Нижний слой.

Табл. 6. Состав фаунистических остатков из раскопок Дьякова городища 1982, 1984 гг. Горизонт (прослойка пепла с песком), разделяющий верхний и нижний слои.

Табл.7. Состав фаунистических остатков млекопитающих и птиц из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1984гг. Основание верхнего слоя, глубина 260-300 (340) см.

Табл. 9. Состав фаунистических остатков (млекопитающие и птицы) из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1983гг. Верхний слой, глубина 180-220 см.

Табл. 10. Состав фаунистических остатков (млекопитающие и птицы) из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1983, 1986гг. Верхний слои, глубина 140-180 см.

Табл. 11. Состав фаунистических остатков (млекопитающие и птицы) из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1983, 1986, 1987гг. Верхний слой, глубина 100-140 см.

Табл. 12. Состав фаунистических остатков (млекопитающие и птицы) из раскопок Дьякова городища 1981, 1983, 1984, 1986, 1987 гг. (участки перекопов).

4. Повидовые анатомические наборы и различия между горизонтами культурного слоя по удельной насыщенности остеологическими остатками

При оценке роли домашних и диких жи­вотных в рационе мясного питания простое сравнение численности костных остатков не вполне корректно. Это объясняется тем, что крупную охотничью добычу (медведя и лося), по-видимому, часто разделывали вне горо­дища и приносили на поселение лишь наи­более ценные части туш. Об этом свидетель­ствует анатомический набор обнаруженных остатков. В качестве примера приведем дан­ные по нижнему слою (табл. 13). Позвонки, крупные' кости конечностей (берцовые, пле­чевые, бедренные) медведя и лося в коллек­ции крайне малочисленны, тогда как про­цент фаланг аномально высок при сравнении с домашними животными. Например, в ниж­нем слое памятника (раскопки 1981, 1984, 1986 гг.) среди определенных костей лося фаланги, составляют 32%; у медведя - 42%, тогда как у коровы и лошади соответственно 11 и 9%. В верхнем слое городища этот пока­затель следующий: лось - 54%; медведь -47%; корова - 14%; лошадь - 9%. То есть, по-видимому, часто на поселение приносили мясо, снятое с костей, и шкуру с лапа­ми/нижними частями конечностей. Нижние кости конечностей (фаланги, метаподии) могли особенно цениться. Например, именно из них предпочитали изготавливать некото­рые орудия (проколки-кочедыки из боковой метаподиальной кости лося) и амулеты (когти медведя).

Табл. 13. Анатомический набор остатков из нижнего слоя Дьякова городища (раскопки 1981 и 1984гг.)

Таким образом, чтобы оценивать по ко­личеству обнаруженных на городище костных остатков роль в питании таких видов как медведь и лось, необходимо вводить для них поправочный коэффициент, который будет равен приблизительно 4 с учетом вы­шеприведенных соотношений по фалангам. При введении такого коэффициента общая картина не изменяется принципиально, но удельный вес остатков диких животных су­щественно возрастает, достигая в верхнем горизонте верхнего слоя максимальных зна­чений 49-51%.

Набор костей бобра сходен с набором домашних, а не диких животных, и, безус­ловно, свидетельствует о том, что их раздел­ка происходила именно на городище. 06-ломки черепов, плечевых, бедренных, берцовыx костей бобров особенно многочисленны. специальное трассологическое исследование костей бобра из коллекции 1981 г., прове­денное Г.В. Захаренко, показало, что на них имеются следы соскабливания мяса ножом. Эти данные, в сочетании с анатомическим набором остатков, указывают на то, что мясо бобра шло в пищу.

Рассмотрим теперь различия по насы­щенности костными остатками между гори­зонтами культурного слоя городища. Результаты подсчета удельной концентрации костей на единицу объема изученного куль­турного слоя представлены на таблице 14. Они показывают, что различия между ниж­ним слоем и основанием верхнего слоя -очень незначительные. Однако в верхней части верхнего слоя картина совершенно иная. Совокупное количество костей домаш­них животных на единицу объема слоя уменьшается в два .раза. Это изменение нель­зя объяснить худшими условиями для сохранности, так как концентрация костей диких животных, наоборот, возрастает. В первую очередь это касается бобра. Встречаемость его костей достигает очень высоко­го значения - 10 на 1м³, что лишь в 2,5 раза уступает всем домашним животным в совокупности! Увеличивается также насыщен­ность слоя костями крупной дичи - лося и медведя (косвенным подтверждением повышения роли диких животных в хозяйстве населения городища является факт появления в среднем горизонте верхнего слоя нового типа проко­лок-кочедыков, сделанных из бокового метаподия лося). Трудно объяснить это явление из­менением поведения людей по отношению костным отходам (например, предположение, что кости диких животных бросали на посе­лении, а кости домашних выкидывали в дру­гое место или утилизовали, не выглядит ве­роятным). Более приемлемой кажется гипо­теза, что прослеженные изменения в межвидовых соотношениях и концентрации костей отражают изменения в хозяйстве и диете.

5. Особенности изменений в хозяйстве.

Всего, как уже отмечалось, с Дьякова городища было определено около 21 тыс. костей (с учетом коллекции 1935 г.). С других городищ "дьякова типа" было определено около 60 тыс. костей (Цалкин В.И., 1962;

Дубынин А.Ф., 1974; Данильченко В.П., 1984). При этом коллекция с Дьякова горо­дища является единственной отобранной и определенной строго по слоям и позволяю­щей проследить на массовом материале из­менения в наборе костных остатков, проис­ходивших за период существования городи­ща.

Общее соотношение между остатками домашних и диких животных в коллекции с Дьякова городища составило 87 и 13% соот­ветственно, что близко к данным, получен­ным В.И. Цалкиным.

Очевидно, что скотоводство составляло одну из основ хозяйства жителей городища на всем протяжении его существования. Важно отметить, что количественное соот­ношение между остатками основных видов домашних животных не оставалось неизмен­ным, а плавно изменялось. Причем, эти из­менения образуют законченный цикл - ниж­ний слой и самый верхний горизонт верхнего слоя почти тождественны. Здесь ведущее место за остатками свиньи, затем следуют лошади, крупный рогатый и мелкий рогатый скот. Такое соотношение типично для па­мятников восточной части Волго-Окского междуречья (Краснов Ю.А., 1971). Измене­ния, которые происходили за время накопле­ния верхнего слоя, заключались в уменьше­нии доли костей свиньи. Этот процесс дости­гает своего максимума в средней части верх­него слоя, когда порядок видов домашних становится следующим: лошадь, КРС сви­нья, МРС (рис. 3). Памятники железного века с подобными наборами остеологических остатков разбросаны на обширной террито­рии - Верхнее Подесенье, Верхнее Поволжье, Прикамье (Краснов, Ю.А., 1971, рис. 72). Учитывая массовость определенного мате­риала, можно допустить, что, действительно, в первых веках новой эры, в период отложе­ния средней части верхнего слоя, роль свиньи в диете "дьяковцев" снизилась.

Более уверенно можно говорить о дру­гом изменении в структуре диеты, а именно, о падении роли мясных продуктов, предоставлявшихся животноводством в целом.

Табл. 14. Изменение количества костей животных в 1 м³ культурного слоя Дьякова городища (раскопки 1981-1987 гг.)

Таким образом, весьма вероятным вы­глядит предположение, что в первые века новой эры, в период отложения средней час­ти верхнего культурного слоя, у жителей городища изменилась структура диеты в пользу растительной пищи. Уменьшение продукции скотоводства, видимо, частично компенсировалось интенсификацией мясной охоты.

За время существования Дьякова горо­дища, дикие животные в какой-то степени использовались все время, но интенсивность их добычи изменялась весьма существенно, в гораздо большей степени, чем использование домашних животных. Доля диких, с учетом корректировок, менялась от 4,5% в начальный период жизни поселения до 51% на за­ключительном этапе. Такая динамика в ис­пользовании домашних и диких животных в немалой степени объяснялась резкой интен­сификацией пушного промысла, в первую очередь, наиболее ценного пушного вида -бобра. По-видимому, все остальные про­мышлявшиеся виды, включая лося и медведя, являлись хоть и весьма желанной, но, все же, в какой-то степени попутной и более второ­степенной добычей, интенсивность использования которой возросла параллельно уси­лению пушного (бобрового) промысла.

Резкое усиление промысла можно объ­яснить появлением спроса на пушнину, когда последняя получает меновую ценность, а, следовательно, сам промысел приобретает как бы уже коммерческую окраску. Интерес­но отметить, что именно в период отложения слоя на глубине 140-200 см происходил мас­совый приток привозных вещей на городище (рис. 4). Вполне возможно, что в первые века новой эры население бассейна Москвы-реки начинает интенсивно втягиваться в сеть ев­ропейских торговых связей и становится поставщиком пушнины.

Ниж. ел.        Верх.сл       Верх.сл.          Верх.сл.          Верх.сл.

260- 300     220-260  180-220       140-180

Рис. 4. Изменение концентрации стеклянных и пастовых бус на I м³ культурного слоя Дьякова городища (по данным раскопок 1981 -1984 гг.)

Данные по бобру, полученные на Дья­ковом городище, согласуются с результатами исследований  соседних  регионов.  Так, М.Звелебиль, анализируя прибалтийские остеологические коллекции железного века и средневековья, пришел к выводу, что в пери­од с 400 по 800 гг. н.э., по сравнению с пред­шествовавшим временем роль пушной охоты возрастает (Zvelebil M., 1985).

Но достаточно ли такого объяснения для понимания произошедших изменений в межвидовом соотношении костных остатков;

Представляется, что не достаточно. И вот почему. Если бы пушной промысел и сопут­ствовавший ему иной промысел диких жи­вотных возрос с определенного времени именно и только в качестве дополнительного выгодного занятия населения, он как бы приплюсовывался к остальному, сложив­шемуся за столетия укладу жизни и ведения хозяйства. Судя же по вышеупомянутым изменениям абсолютного количества костей домашних животных и насыщенности ими культурного слоя, происходил параллельно и иной процесс - падение роли домашних жи­вотных, причем не только относительной, но и абсолютной. То есть, представленная кар­тина свидетельствует о том, что у населения не просто появилось новое доходное занятие, дополнявшее уже сложившийся до того уклад натурального хозяйства. В значительной степени произошло изменение Хозяйственного уклада. Не исключено, что при этом, воз­можно, снизилась и численность населения, постоянно проживавшего на городище. Во­прос о том, могли ли столь существенные сдвиги в структуре хозяйствования быть обусловлены лишь, появлением спроса на пушнину, остается открытым.

Коллекция с Дьякова городища, безус­ловно, предоставляет возможности более глубокого изучения характера охоты в же­лезном веке и состояния опромышлявшихся популяций. Для этого необходимо дальней­шее изучение поло-возрастной структуры видов, представленных в коллекции, что, возможно, поможет ответить на вопрос, на­блюдалась ли переэксплуатация охотничьих ресурсов.

Приведем лишь одно наблюдение, кото­рое оказалось возможным сделать относи­тельно способов охоты. Судя по половому составу добытых жителями городища глуха­рей (13 остатков самцов и 4 - самок), можно предположить, что либо уже существовала охота на глухариных токах, либо достаточно обычным было использование при охоте на глухарей и других куриных собаки типа лай­ки (в коллекции костных остатков с городи­ща имеются единичные кости собак. Охота с собакой эффективна именно на глухарей-самцов. так как они, в отличии от самок, не улетают, а "замирают" на дереве, облаянные собакой.).  

Кстати, и бобры в то время, скорее всего, добывались с помощью специально натас­канных для этого собак, используемых имен­но на бобровых "ловах", о чем по письмен­ным источникам известно для более позднего времени (Кириков С.В., 1979).

6. Значение археозоологических остатков для реконструкции природной обстановки.

Рассмотрим те виды, представленные в коллекции, которые имеют важное диаг­ностическое значение для реконструкции природной обстановки в Подмосковье в же­лезном веке и определения ее отличий от современной.

Косуля. Всего 1 кость в нижнем слое. Очень редка и по другим городищам дьяков­ской культуры: 8/29269 в Троицком и 2/2363 на городище Старшее Каширское, т.е. 10/43126 по всем 20 дьяковским городищам (Цалкин В.И., 1962). Северную границу вос­становленного ареала этого вида В. Г. Геп-тнер проводил от южной части Ладожского озера до Рыбинского водохранилища, далее по Волге и Нижней Каме и затем резко на север к верховьям Печоры. В настоящее вре­мя распространены в более западных райо­нах Европейской России: Ленинградской, Новгородской, Псковской, на западе Твер­ской, Смоленской областях, и далее на юг до низовий Дона.

Благородный олень. Имеются 2 кости в верхнем слое. Остатки этого вида найдены лишь в материалах лишь двух из 20 дьяковских городищ. Всего найдено 9 обломков рогов, которые, кстати, широко использова­лись для различных поделок, что ставит под сомнение их местное происхождение (Цалкин В.И.,1962). По В.Г.Гептнеру, Московская область полностью расположена за северной границей восстановленного ареала этого вида.

Кабан. Является после лося единствен­ным видом копытных, кости которого встре­чены во всех слоях. Но и в случае с этим ви­дом частота встреч существенно сокращается от нижнего слоя к верхнему. Всего 17 костей на 3615 остатков диких животных, то есть все-таки чаще, чем он был встречен на дру­гих трех дьяковских городищах - Троицком, Мамоновском и в Круглице (45/32354;

Москва и ближнее Подмосковье - Можайский и Раменский районы; см. Цалкин, 1962). Еще совсем недавно кабан был распростра­нен западнее Московской области (Гептнер В.Г., 1961; ), причем северную границу восстановленного ареала В.Г. Гептнер проводил западнее и южнее Москвы и Ближнего Подмосковья. В самые последние десятилетия, однако, численность кабана в Европейской России резко возросла, а северо-восточная граница его ареала продвинулась значительно далее предполагавшейся в прошлом: до юга Карелии и Архангельской области, а на восток - до Костромской и Нижегородской областей.

Лось. Единственный вид копытных, ко­торый был постоянной и заметной добычей охотников Дьякова городища. В настоящее время совершенно обычен и распространен от лесотундры до Нижнего Дона и Предкав­казья (в историческое время его ареал про­стирался до Закавказья (Верещагин Н.К., 1947). Доля костей этого вида среди костей диких животных по нижнему слою и нижним горизонтам верхнего - 150/855 (или с кор­рекцией - 538/1492), а по верхним - 191/1847 (с коррекцией - 736/2939).

Медведь. Наряду с лосем и бобром, яв­лялся одним из основных видов, добы­вавшихся населением Дьякова городища. В настоящее время на юг распространен в центральной части Европейской России до Оки, а в Московской области сейчас, по-видимому, истреблен совершенно (он был чрезвычайно редок здесь уже 30-40 лет на­зад). Доля медведя среди использовавшихся диких животных, по результатам исследова­ния костного материала с Дьякова городи­ща, была наиболее постоянной.

Соня-полчок. Из млекопитающих, нахо­ждение костей которых в культурном слое носит случайный характер, интерес пред­ставляет обнаружение остатков сони-полчка, вида, характерного для широколиственных лесов и в настоящее время распространенно­го на север до Оки.

Весьма ограниченные данные по птицам не нарушают складывающейся общей карти­ны, а вполне с ней согласуются, также указывая на большое экологическое разнообра­зие территории и значительно меньшую измененность исходного состава фауны. В целом комплекс выявленных на Дьяковом го­родище птиц не "выбивается" из видового состава современной орнитофауны Московской области. Однако, наличие его с несом­ненностью свидетельствует о том, что та конкретная и достаточно ограниченная территория, на которой он встречался, характе­ризовалась высокой лесистостью, наличием участков сосновых боров (возможно, и дубрав), ельников, смешанных хвойно-лиственных лесов, верховых болот, сильно заросших водоемов. В то же время, по-видимому, име­лись уже и участки леса, измененные челове­ком (вырубки, гари), о чем свидетельствует, в первую очередь, достаточно заметная доля тетерева.

Несомненно, что в целом, однако, тер­ритория, непосредственно прилежащая к городищу, была еще мало изменена челове­ческой деятельностью, а фактор беспо­койства проявлялся в незначительной степе­ни: здесь обычны были глухарь, белая куро­патка, журавль, то есть те виды, которые в настоящее время либо крайне редки и весьма спорадично распространены в Подмосковье (глухарь, журавль), либо вообще уже не встречаются (белая куропатка). В настоящее время, ближайшим к Москве районом, где, вероятно, еще сохранилась белая куропатка, является Оршинский мох в Тверской облас­ти, но и здесь она теперь крайне редка.

Данные по ихтиофауне (наличие стер­ляди, тайменя в Москве-реке) свидетель­ствуют об исключительно -благоприятном и еще не нарушенном кислородном режиме речных водоемов.

Наиболее существенной особенностью (и отличием от современной) тогдашней те-риофауны является, безусловно, наличие богатой фауны копытных (северного оленя, в настоящее время утратившего сплошной ареал на Европейском континенте и почти повсеместно истребленного, и, что особенно интересно, такого неморального набора видов как косуля, благородный олень, кабан, E.cf. gmelini) и такого типичного обитателя широколиственных лесов как соня-полчок. Само наличие этого набора свидетельствует о том, что в регионе в железном веке были широко распространены, если не господ­ствовали, широколиственные леса, в том числе - осветленные с наличием открытых разнотравных участков (полян, лужаек), т. е. внутренне более сложно структурированные по сравнению с современными. Сохранение указанного комплекса видов вплоть до ран­него железного века включительно (по­казательно, что уже в это время все указан­ные его представители крайне редки, и все они - кроме кабана - полностью исчезают и в верхних слоях не встречаются, да и кабан становится более редким) свидетельствует об обстановке, при которой совершенно есте­ственными элементами могли быть также тур и зубр, истребленные (либо ставшие еще более редкими по сравнению с указанными видами) в более ранние времена. Таковая возможность не отрицается одними автора­ми (Громова В.И., 1935), более скептически рассматривается другими (Гептнер В.Г., 1961; Цалкин В.И., 1970), но остается пока что невыясненной, хотя и весьма вероятной. Но и выявленный набор видов копытных, типичных для неморальных лесов, в своей совокупности является очень мощным средо-образующим фактором. Жизнедеятельность даже такого количества видов копытных (при наличии же в составе комплекса тура и зубра, несомненно, в еще большей степени, поскольку эти два вида и тарпан являются типичными стадными и преимущественно травоядными животными) неизбежно обус­лавливала и иную (по сравнению с совре­менной) структуру широколиственных лесов и значительную интенсификацию общей напряженности биопродукционных процес­сов в местных экосистемах. То есть в виде указанного комплекса видов экосистемы европейских широколиственных лесов имели в своей структуре мощный системообразующий фактор, к настоящему времени полностью утраченный. В силу этого, мы лишены самой возможности целенаправленного и всестороннего изучения его роли.

По речному врезу (по всей гидросети) обстановка изменилась в не меньшем мас­штабе.- Бобр, -являвшийся в железном веке совершенно обычным и достаточно массо­вым видом на громадных территориях Восточной Европы (Цалкин, 1962), который в более позднее время был почти полностью истреблен, в условиях пойменных экосистем имел наибольшее по сравнению со всеми другими видами биоценотическое и средообразующее значение. Его жизнедеятельность постоянно поддерживала более высокий уровень грунтовых вод фактически в мас­штабах всего его ареала, то есть являлась также системообразующим фактором, воз­можно, даже более мощным, чем деятель­ность всех видов копытных (но, разумеется, ее не заменяющей).

Естественно, что уничтожение указан­ных видов или сокращение их численности до столь ничтожного уровня, что их жизнедеятельность в функционировании природ­ных экосистем утрачивала сколько-нибудь заметную роль, неизбежно ведет к кардинальным изменениям этих экосистем. Смена

исходных широколиственных осветленных лесов смешанными и хвойными, в немалой степени, была обусловлена именно антропо-генным изменением фауны.

Более западные районы Восточной Ев­ропы, до сих пор остающиеся зоной преиму­щественного   распространения   широко­лиственных лесов, характеризуются также и более полной степенью сохранения немо­рального териофаунистического комплекса и значительно более поздним (или недавним) сохранением таких видов как тарпан (до XVIII-XIX вв.), тура (последний убит в 1627г.) и зубра (в лесостепной полосе до­живает до начала XVIII в., в Беловежской пуще - до начала XX в., как и в горных лесах западной части Большого Кавказа).

В связи со всем сказанным необходимо напомнить, что восстановленная северо­восточная граница дуба, а, соответственно, и широколиственных   восточно-европейских лесов, проходит примерно по линии, соеди­няющей Санкт-Петербург и Уфу (Разу­мовский С.М., 1981), но уже в начале XVIII в. Петр I вынужден был предприни7мать специальные законодательные меры по охране дуба, дубрав. Антропогенные же из­менения естественной териофауны широко­лиственных лесов были весьма существенны еще до железного века, о чем непосредствен­но свидетельствуют материалы раскопок Дьякова городища. Наиболее характерный комплекс для неморальных лесов уже в ран­нем железном веке был представлен видами крайне редкими и, вероятно, не всеми для него типичными. Не исключено, что причи­ной этого явилась охотничья деятельность оседавшего здесь в более ранние периоды населения, еще предшествовавшие появле­нию здесь домашних животных.

|Design by Lesebuecher 2002| Last modified: 28.10.02 23:42|